Гражданственность и народность лирики Некрасова

Можно написать целые тома о политической обстановке в России второй половины XIX века — историю неслыханных мук и жертв, невиданной энергии борцов за лучшее будущее и великих потерь. Можно привести множество имен и фактов, рассказывая о положении народа в условиях самодержавия и крепостничества, физического и духовного рабства. Но, наверное, ярче всего эту «чашу вселенского горя» народа показали русские поэты. Многие из них вписали свои имена не только в историю русской литературы, но и в историю общества, историю освободительного движения. А. И. Герцен писал: «Литература у народа, лишенного общественной свободы, — единственная трибуна, с высоты которой он заставлял услышать крик своего возмущения и свой совести». Журналы «Современник», «Отечественные записки», «Искра» стали настоящими штабами общественно-политической борьбы, трибунами, с которых звучало гражданское кредо писателей. Более тридцати лет стоял у кормила лучших журналов России, формируя мировоззрение целого поколения, пробуждая воображение главными строками своих стихов, воспитывая у читателей гражданственность, Николай Алексеевич Некрасов, посвятивший свою лиру русскому народу. Он рассказывал историю «несжатых полос» и показывал «долюшку женскую», которой «вряд ли труднее сыскать», заставлял вспомнить о «забытых деревнях» и услышать «тихий плач и жалобы детей», чье детство проходит в работе на фабриках. Поэт рассказал в своем стихотворении о том, какой ценой строилась железная дорога, о тяжкой жизни ее строителей:

Мы надрывались под зноем, под холодом,

С вечно согнутой спиной,

Жили в землянках, боролися с голодом,

Мерзли и мокли, болели цингой.

Грабили нас грамотеи-десятники,

Секло начальство, давила нужда…

(«Железная дорога»)

Железная дорога строилась, в буквальном смысле, на костях людей:

А по бокам-то все косточки русские…

Сколько их! Ванечка, знаешь ли ты?

В другом своем стихотворении Н. Некрасов изображает страшный пейзаж российской земли:

Прибитая к земле слезами

Рекрутских жен и матерей,

Пыль не стоит уже столбами

Над бездной родины моей.

(«Тишина»)

С картиной Репина «Бурлаки на Волге» и строками Некрасова входит в наше сознание другой образ:

Почти пригнувшись головой

К ногам, обвитым бечевой,

Обутым в лапти, вдоль реки

Ползли гурьбою бурлаки.

И был невыносимо дик

И страшно ясен в тишине

Их мерный похоронный крик.

(«На Волге»)

Берет за душу рассказ Орины, матери солдатской, о горькой судьбе сына, отдавшего все силы и здоровье рекрутчине:

И погас он, словно свеченька

Восковая, предыконная…

Мало слез, а горя реченька,

Горя реченька бездонная.

(«Орина, мать солдатская»)

Обвинением в адрес царской России звучат строки из «Размышления у парадного подъезда»:

Родная земля!

Назови мне такую обитель,

Я такого угла не видал,

Где бы сеятель твой и хранитель,

Где бы русский мужик не стонал?

Стонет он по полям, по дорогам,

Стонет он по тюрьмам, по острогам,

В рудниках, на железной цепи.

Стонет он под овином, под стогом,

Под телегой, ночуя в степи;

Стонет в собственном бедном домишке,

Свету божьего солнца не рад;

Стонет в каждом глухом городишке,

У подъезда судов и палат.

Выдь на Волгу: чей стон раздается

Над великою русской рекой?

Этот стон у нас песней зовется…

Именно эти заунывные песни о беспросветной нужде, эти бесхитростные, неприкрашенные рассказы «в дороге», эти стоны и плач и мерное «Эх, дубинушка, ухнем» затронули струну в сердце поэта, породили глубокий гражданский пафос поэзии Некрасова, в которой отразилась его боль за судьбу русского народа. Надрывается сердце от муки… И, наконец, вывод:

То сердце не научится любить,

Которое устало ненавидеть.

Поэт не просто рисует нам безрадостные картины, констатирует факты — он обличает. Сколько ядовитой и горькой иронии в «Современной оде»:

Не обидишь ты даром и гадины,

Ты помочь и злодею готов,

И червонцы твои не украдены

У сирот беззащитных и вдов.

Или в словах современного чиновника — «нравственного человека », утверждающего:

Живя согласно с строгою моралью,

Я никому не сделал в жизни зла.

(«Нравственный человек»)

«Будешь ты чиновник с виду И подлец душой» — звучит в «Колыбельной песне» напутствие младенцу, который «покуда честный», но скоро выйдет на широкую дорогу и «охулки не положит на руку свою».

И даже, на первый взгляд, фантастическая история, описанная в стихотворении «Генерал Топтыгин», — реалия своего времени, подтвержденная самой жизнью станционного смотрителя:

Много видел на тракту

Генералов строгих,

Нет ребра, зубов во рту

Не хватает многих,

А такого не видал,

Господи Исусе!

Небывалый генерал,

Видно, в новом вкусе!..

Все же представление о гражданственности и народности поэзии Некрасова было бы неполным, если бы поэт не показал и светлые стороны жизни, подлинную красоту и силу народа, которую не убить ничем. Это и русская женщина, которая

Коня на скаку остановит,

В горящую избу войдет.

(«Мороз, Красный нос»)

Это школьник, который идет пешком через все страну учиться, повторяя путь Ломоносова, подтверждая:

Не бездарна та природа,

Не погиб еще тот край,

Что выводит из народа

Столько славных то и знай, —

Столько, добрых, благородных,

Сильных любящей душой,

Посреди тупых, холодных

И напыщенных собой!

(«Школьник»)

Это придает уверенности, что угнетаемый народ поднимется:

Вынесет все — и широкую, ясную

Грудью дорогу проложит себе.

(«Железная дорога»)

И для того чтобы дать этим искрам разгореться в яркое пламя, согреть души других, поэт призывает:

Иди в огонь за честь отчизны,

За убежденье, за любовь…

Иди и гибни безупречно.

Умрешь не даром: дело прочно,

Когда под ним струится кровь…

(«Поэт и гражданин»)

Это было его кредо — поэта и гражданина, патриота горячо любимой им многострадальной России. Он многое положил на алтарь служения Отечеству — здоровье, почести, покой, возможность целиком отдаться творчеству… Потому что раз и навсегда сказал себе:

Поэтом можешь ты не быть,

Но гражданином быть обязан.

А в своей «Элегии» Н. А. Некрасов говорит о предназначении поэта:

Пускай нам говорит изменчивая мода,

Что тема старая — «страдания народа»

И что поэзия забыть ее должна, —

Не верьте, юноши! не стареет она.

О, если бы ее смогли состарить годы!

Процвел бы божий мир!.. Увы! пока народы

Влачатся в нищете, покорствуя бичам,

Как тощие стада по скошенным лугам,

Оплакивать их рок, служить им будет Муза,

И в мире нет прочней, прекраснее союза!..

Толпе напоминать, что бедствует народ

В то время, как она ликует и поет,

К народу возбуждать вниманье сильных мира —

Чему достойнее служить могла бы лира?..