Иван Бесталанный и Елена Премудрая

Иван Бесталанный и Елена Премудрая

Автор: Платонов А.П.

Жила в одной деревне крестьянка, вдова. Жила она долго и сына своего Ивана растила. И вот настала пора — вырос Иван. Радуется мать, что он большой стал, да худо, что он у неё бесталанный вырос. И правда: всякое дело у Ивана из рук уходит, не как у людей; всякое дело ему не в пользу и впрок, а всё поперёк. Поедет, бывало, Иван пахать, мать ему и говорит: — Сверху то земля оплошала, поверху она хлебом съедена, ты её, сынок, поглубже малость паши! Иван вспашет поле поглубже, до самой глины достанет и глину наружу обернёт; посеет потом хлеб — не родится ничего, и семенам извод. Так и в другом деле: старается Иван сделать по доброму, как лучше надо, да нет у него удачи и разума мало. А мать стара стала, работа ей непосильна. Как им жить? И жили они бедно, ничего у них не было. Вот доели они последнюю краюшку хлеба, самую остатнюю. Мать и думает о сыне: как он будет жить, бесталанный! Нужно бы женить его: у разумной жены, гляди ко, и неудельный муж в хозяйстве работник и даром хлеба не ест. Да кто, однако, возьмёт в мужья её бесталанного сына? Не только что красная девица, а и вдова, поди, не возьмёт! Покуда мать кручинилась так то, Иван сидел на завалинке и ни о чём не горевал. Глядит он — идёт старичок, собою ветхий, обомшелый, и земля въелась ему в лицо, ветром нагнало. — Сынок, — старичок говорит, — покорми меня: отощал я за дальнюю дорогу, в суме ничего не осталось. Иван ему в ответ: — А у нас, дедушка, крошки хлеба нету в избе. Знать бы, что ты придёшь, я бы давеча сам последней краюшки не ел, тебе бы оставил. Иди, я тебя хоть умою и рубаху твою ополощу. Истопил Иван баню, вымыл в бане прохожего старика, всю грязь с него смыл, веником попарил его, а потом и рубаху и порты его начисто ополоскал и спать в избе положил. Вот старик тот отдохнул, проснулся и говорит: — Я твоё добро упомню. Коли будет тебе худо, пойди в лес. Дойдёшь до места, где две дороги расстаются, увидишь, там серый камень лежит, — толкни тот камень плечом и кликни: дедушка, мол, — я тут и буду. 2 Сказал тот старик и ушёл. А Ивану с матерью совсем худо стало: все поскрёбышки из ларя собрали, все крошки поели. — Обожди меня, матушка, — сказал Иван. — Может, я хлеба тебе принесу. — Да уж где тебе! — ответила мать. — Где тебе, бесталанному, хлеба достать! Сам то хоть поешь, а я уж, видно, не евши помру... Невесту бы где сыскал себе, — глядь, при жене то, коли разумница окажется, всегда с хлебом будешь. Вздохнул Иван и пошёл в лес. Приходит он на место, где дороги расстаются, тронул камень плечом, камень и подался. Явился к Ивану тот дедушка. — Чего тебе? — говорит. — Аль в гости пришёл? Повёл дедушка Ивана в лес. Видит Иван — в лесу богатые избы стоят. Дедушка и ведёт Ивана в одну избу, — знать, он тут хозяин. Велел старик кухонному молодцу да бабке стряпухе изжарить на первое дело барана. Стал хозяин угощать гостя. Поел Иван и ещё просит: — Изжарь, — говорит, — другого барана и хлеба краюху подай. Дедушка хозяин велел кухонному молодцу другого барана изжарить и подать ковригу пшеничного хлеба. — Изволь, — говорит, — угощайся, сколько у тебя душа примет. Аль не сыт? — Я то сыт, — отвечает Иван, — благодарствую тебе, а пусть твой молодец отнесёт хлеба краюшку да барана моей матушке, она не евши живёт. Старый хозяин велел кухонному молодцу снести матери Ивана две ковриги белого хлеба и целого барана. А потом и говорит: — Отчего же вы с матерью не евши живёте? Смотри, вырос ты большой, гляди — женишься, чем семейство прокормишь? Иван ему в ответ: — А незнамо как, дедушка! Да нету жены у меня. — Эко горе какое! — сказал хозяин. — А отдам ка я свою дочь тебе в замужество. Она у меня разумница, её ума то вам на двоих достанет. Кликнул старик свою дочь. Вот является в горницу прекрасная девица. Такую красоту и не видел никто, и неизвестно было, что она есть на свете. Глянул на неё Иван, и сердце в нём приостановилось. Старый отец посмотрел на дочь со строгостью и сказал ей: — Вот тебе муж, а ты ему жена. Прекрасная дочь только взор потупила: — Воля ваша, батюшка. Вот поженились они и стали жить поживать. Живут они сыто, богато, жена Ивана домом правит, а старый хозяин редко дома бывает: он ходит по миру, премудрость там среди народа ищет, а когда найдёт её, возвращается ко двору и в книгу записывает. А однажды старик принёс волшебное круглое зеркальце. Принёс он его издалече, от мастера волшебника с холодных гор, — принёс да и спрятал. Мать Ивана жила теперь сыта и довольна, а жила она, как прежде, в своей избе на деревне. Сын звал её жить к себе, да мать не захотела: не по душе ей была жизнь в доме жены Ивана, у невестки. 3 — Боюсь я, сынок, — сказала матушка Ивану. — Ишь она, Еленушка, жена твоя, красавица писаная какая, богатая да знатная, чем ты её заслужил? Мы то с отцом твоим в бедности жили, а ты и вовсе без судьбы родился. И осталась жить мать Ивана в своей старой избушке. А Иван живёт и думает: правду говорит матушка; всего будто довольно у него, и жена ласковая, слова поперек не скажет, а чувствует Иван, словно всегда холодно ему. И живёт он так с молодой женой вполжитья вполбытья, а нет, чтобы вовсе хорошо. Вот приходит однажды старик к Ивану и говорит: — Уйду я далече, далее, чем прежде ходил, вернусь я не скоро. Возьми ко, на тебе ключ от меня; прежде я при себе его носил, да теперь боюсь потерять: дорога то мне дальняя. Ты ключ береги и амбар им не отпирай. А уж пойдёшь в амбар, так жену туда не веди. А коли не стерпишь и жену поведёшь в амбар, так цветное платье ей не давай. Время придёт, я сам ей выдам его, для неё и берегу. Гляди ко, запомни, что я тебе сказал, а то жизнь свою в смерти потеряешь! Сказал старик и ушёл. Прошло ещё время. Иван и думает: «А чего так! Пойду ка я в амбар да погляжу, что там есть, а жену не поведу!» Пошёл Иван в тот амбар, что всегда взаперти стоял, открыл его, глядит — там золота много, кусками оно лежит, и камни, как жар, горят, и ещё добро было, которому Иван не знал имени. А в углу амбара ещё чулан был либо тайное место, и дверь туда вела. Иван открыл только дверь в чулан и ступить туда не успел, как уж крикнул нечаянно: — Еленушка, жена моя, иди сюда скорее! В чулане том висело самоцветное женское платье; оно сияло, как ясное небо, и свет, как живой ветер, шёл по нему. Иван обрадовался, что увидел такое платье; оно как раз впору будет его жене и придётся ей по нраву. Вспомнил было Иван, что старик не велел ему платье жене давать, да что с платьем станется, если он его только покажет! А Иван любил жену: где она улыбнётся, там ему и счастье. Пришла жена. Увидала она это платье и руками всплеснула. — Ах, — говорит, — каково платье доброе! Вот она просит Ивана: — Одень меня в это платье да пригладь, чтоб ладно сидело. А Иван не велит ей в платье одеваться. Она тогда и плачет. — Ты, — говорит, — знать, не любишь меня: доброе платье такое для жены жалеешь. Дай мне хоть руки продеть, я пощупаю, каково платье, — может, не годится. Иван велел ей: — Продень, — говорит, — испытай, каково тебе будет. Жена продела руки в рукава и опять к мужу: — Не видать ничего. Вели голову в ворот сунуть. Иван велел. Она голову сунула, да и дёрнула платье на себя, да и оболоклась вся в него. Ощупала она, что в одном кармане зеркальце лежит, вынула его и погляделась. 4 — Ишь, — говорит, — какая красавица, а за бесталанным мужем живёт! Стать бы птицей, улетела бы я отсюда далеко далеко. Вскрикнула она высоким голосом, всплеснула руками, глядь — и нету её. Обратилась она в голубицу и улетела из амбара далеко далеко в синее небо, куда пожелала. Знать, платье она надела волшебное. Загоревал тут Иван. Да чего горевать — некогда ему было. Положил он в котомку хлеба и пошёл искать жену. — Эх, — сказал он, — злодейка какая, отца ослушалась, с родительского двора без спросу ушла. Сыщу её, научу уму разуму! Сказал он так, да вспомнил, что сам живёт бесталанным, и заплакал. Вот идёт он путём, идёт дорогой, идёт тропкой, плохо ему, горюет он по жене. Видит Иван — щука у воды лежит, совсем помирает, а в воду влезть не может. «Гляди ко, — думает Иван, — мне то плохо, а ей того хуже». Поднял он щуку и пустил её в воду. Щука сейчас вынырнула в глубину да обратно кверху, высунула голову и говорит: — Я добро твоё не забуду. Станет тебе горько — скажи только: «Щука, щука, вспомни Ивана!» Съел Иван кусок хлеба и пошёл дальше. Идёт он, идёт, а время уже к ночи. Глядит Иван и видит: коршун воробья поймал, в когтях его держит и хочет склевать. «Эх, — смотрит Иван, — мне беда, а воробью смерть!» Пугнул Иван коршуна, тот и выпустил из когтей воробья. Сел воробей на ветку, сам говорит Ивану: — Будет тебе нужда — покличь меня: «Эй, мол, воробей, вспомни мое добро!» Заночевал Иван под деревом, а наутро пошёл дальше. И уже далеко он от своего дома отошёл, весь приустал и телом стал тощий, так что и порты на себе рукой поддерживает. А идти ему было далече, и шёл Иван ещё целый год и полгода. Прошёл он всю землю, дошёл до моря, дальше идти некуда. Спрашивает он у жителя: — Чья тут земля, кто тут царь и царица? Житель отвечает Ивану: — У нас в царицах живёт Елена Премудрая: она всё знает — у неё книга такая есть, где всё написано, и она всё видит — у неё зеркало такое есть. Она и тебя сейчас видит небось. И правда, Елена увидела Ивана в своё зеркальце. У нее была Дарья, прислужница. Вот Дарья обтёрла рушником пыль с зеркальца, сама взглянула в него, сначала собой полюбовалась, а потом увидела в нём чужого мужика. — Никак чужой мужик идёт! — сказала прислужница Елене Премудрой. — Издалека, видать, идёт: худой да оплошалый весь и лапти стоптал. Глянула в зеркальце Елена Премудрая. — И то, — говорит, — чужой! Это муж мой явился. Подошёл Иван к царскому двору. Видит — двор тыном огорожен. А в тыне колья, а на кольях человечьи мёртвые головы; только один кол пустой, ничего нету. 5 Спрашивает Иван у жителя: чего такое, дескать? А житель ему: — А это, — говорит, — женихи царицы нашей, Елены Премудрой, которые сватались к ней. Царица то наша — ты не видал её — красоты несказанной и по уму волшебница. Вот и сватаются к ней женихи, знатные да удалые. А ей нужен такой, жених, чтобы её перемудрил, вот какой! А кто её не перемудрит, тех она казнит смертью. Теперь один кол остался; это тому, кто ещё к ней в мужья придёт. — Да вот я к ней в мужья иду! — сказал Иван. — Стало быть, и кол пустой тебе, — ответил житель и пошёл туда, где изба его стояла. Пришёл Иван к Елене Премудрой. А Елена сидит в своей царской горнице; и платье на ней надето отцовское, в которое она самовольно в амбаре оболоклась. — Чего тебе надобно? — спросила Елена Премудрая. — Зачем явился? — На тебя поглядеть, — Иван ей говорит, — я по тебе скучаю. — По мне и те вон скучали, — сказала Елена Премудрая и показала на тын за окном, где были мёртвые головы. Спросил тогда Иван: — Аль ты не жена мне более? — Была я тебе жена, — царица ему говорит, — да ведь я теперь не прежняя. Какой ты мне муж, бесталанный мужик! А хочешь меня в жены, так заслужи меня снова! А не заслужишь, голову с плеч долой! Вон кол пустой в тыне торчит. — Кол пустой по мне не скучает, — сказал Иван. — Гляди, как бы ты по мне не соскучилась. Скажи: чего тебе исполнить? Царица ему в ответ: — А исполни что я велю! Укройся от меня где хочешь, хоть на краю света, чтоб я тебя не нашла, а и нашла — так не узнала бы. Тогда ты будешь умнее меня, и я стану твоей женой. А не сумеешь в тайности быть, угадаю я тебя, — голову потеряешь. — Дозволь, — попросил Иван, — до утра на соломе поспать и хлеба твоего покушать, а утром я исполню твоё желание. Вот вечером постелила прислужница Дарья соломы в сенях и принесла хлеба краюшку да кувшин с квасом. Лёг Иван и думает: что утром будет? И видит он — пришла Дарья, села в сенях на крыльцо, распростёрла светлое платье царицы и стала в нём штопать прореху. Штопала штопала, зашивала зашивала Дарья прореху, а потом и заплакала. Спрашивает её Иван: — Чего ты, Дарья, плачешь? — А как мне не плакать, — Дарья отвечает, — если завтра смерть моя будет! Велела мне царица прореху в платье зашить, а иголка не шьёт его, а только распарывает: платье то уж таково нежное, от иглы разверзается. А не зашью, казнит меня наутро царица. — А дай ка я шить попробую, — говорит Иван, — может, зашью, и тебе умирать не надо. 6 — Да как тебе платье такое дать! — Дарья говорит. — Царица сказывала: мужик ты бесталанный. Однако попробуй маленько, а я погляжу. Сел Иван за платье, взял иглу и начал шить. Видит — и правда, не шьёт игла, а рвёт: платье то лёгкое, словно воздух, не может в нём игла приняться. Бросил Иван иглу и стал руками каждую нить с другой нитью связывать. Увидела Дарья и рассерчала на Ивана: — Нету в тебе уменья! Да как же ты руками все нитки в прорехе свяжешь? Их тут тыщи великие! — А я их с хотеньем да с терпеньем, гляди, и свяжу! — ответил Иван.— А ты иди да спать ложись, к утру то я, гляди, и отделаюсь. Всю ночь работал Иван. Месяц с неба светил ему, да и платье светилось само по себе, как живое, и видел он каждую его нить. К утренней заре управился Иван. Поглядел он на свою работу: нету больше прорехи, повсюду платье теперь цельное. Поднял он платье на руку и чувствует — стало оно словно бы тяжёлым. Оглядел он платье: в одном кармане книга лежит — в неё старик, отец Елены, записывал всю мудрость, а в другом кармане — круглое зеркальце, которое старик принёс от мастера волшебника из холодных гор. Поглядел Иван в зеркальце — видно в нём, да смутно; почитал он книгу — не понял ничего. Подумал тогда Иван: «Люди говорят, я бесталанный, — правда и есть». Наутро пришла Дарья прислужница, взяла она готовое платье, осмотрела его и сказала Ивану: — Благодарствую тебе. Ты меня от смерти спас, и я твоё добро упомню. Вот встало солнце над землею, пора Ивану уходить в тайное место, где царица Елена его не отыщет. Вышел он во двор, видит — стог сена сложен стоит; залез он в сено, думал, что вовсе укрылся, а на него дворовые собаки брешут и Дарья с крыльца кричит: — Экой бесталанный! Я и то вижу тебя, не токмо что царица! Вылезай оттуда, сено лаптями не марай! Вылез Иван и думает: куда ему податься? Увидел — море близко. Пошёл он к морю и вспомнил щуку. — Щука, — говорит, — щука, вспомни Ивана! Щука высунулась из воды. — Иди, — говорит, — я тебя на дно моря упрячу! Бросился Иван в море. Утащила его щука на дно, зарыла там в песок, а воду хвостом замутила. Взяла Елена Премудрая своё круглое зеркальце, навела его на землю: нету Ивана; навела на небо: нету Ивана; навела на море, на воду: и там не видать Ивана, одна вода мутная. «Я то хитра, я то умна, — думает царица, — да и он то не прост, Иван Бесталанный!» Открыла отцовскую книгу мудрости и читает там: «Сильна хитрость ума, а добро сильнее хитрости, добро и тварь помнит». Прочитала царица эти слова сперва по писаному, а потом по неписаному, и книга сказала ей: лежит де Иван в песке на дне морском; кликни щуку, вели ей Ивана со дна достать, а не то, мол, поймаю тебя, щуку, и в обеде съем. 7 Послала царица Дарью прислужницу, велела ей кликнуть из моря щуку, а щука пусть Ивана со дна ведёт. Явился Иван к Елене Премудрой. — Казни меня, — сказывает, — не заслужил я тебя. Одумалась Елена Премудрая: казнить всегда успеется, а они с Иваном не чужие друг другу, одним семейством жили. Говорит она Ивану: — Поди укройся сызнова. Перехитришь ли меня, нет ли, тогда и буду казнить тебя либо миловать. Пошёл Иван искать тайное место, чтобы царица его не нашла. А куда пойдёшь! У царицы Елены волшебное зеркальце есть: она в него всё видит, а что в зеркальце не видно, про то ей мудрая книга скажет. Крикнул Иван: — Эй, воробей, помнишь ли мое добро? А воробей уже тут. — Упади на землю, — говорит, стань зёрнышком! Упал Иван на землю, стал зёрнышком, а воробей склевал его. А Елена Премудрая навела зеркальце на землю, на небо, на воду — нету Ивана. Всё есть в зеркальце, а что нужно, того нет. Осерчала Премудрая Елена, бросила зеркальце об пол, и оно разбилось. Пришла тогда в горницу Дарьяприслужница, собрала в подол осколки от зеркальца и унесла их в чёрный угол двора. Открыла Елена Премудрая отцовскую книгу. И читает там: «Иван в зерне, а зерно в воробье, а воробей сидит на плетне». Велела тогда Елена Дарье позвать с плетня воробья: пусть воробей отдаст зёрнышко, а не то его самого коршун съест. Пошла Дарья к воробью. Услышал Дарью воробей, испугался и выбросил из клюва зёрнышко. Зёрнышко упало на землю и обратилось в Ивана. Стал он как был. Вот Иван является опять пред Еленой Премудрой. — Казни меня теперь, — говорит, — видно, правда я бесталанный, а ты премудрая. — Завтра казню, — сказывает ему царица. — Завтрашний день я на остатний кол твою голову повешу. Лежит вечером Иван в сенях и думает, как ему быть, когда утром надо помирать. Вспомнил он тогда свою матушку. Вспомнил, и легко ему стало — так он любил её. Глядит он — идёт Дарья и горшок с кашей ему несёт. Поел Иван кашу. Дарья ему и говорит: — Ты царицу то нашу не бойся! Она не злая. А Иван ей: — Жена мужу не страшна. Мне бы только успеть уму разуму её научить. — Ты завтра на казнь то не спеши, — Дарья ему говорит, — а скажи, у тебя дело есть, помирать, мол, тебе нельзя: в гости матушку ждёшь. Вот наутро говорит Иван Елене Премудрой: — Дозволь ещё малость пожить: я матушку свою увидеть хочу, может, она в гости придёт. 8 Поглядела на него царица. — Даром тебе жить нельзя, — говорит. — А ты утаись от меня в третий раз. Не сыщу я тебя, живи, так и быть. Пошёл Иван искать себе тайного места, а навстречу ему Дарья прислужница. — Обожди, — велит она, — я тебя укрою. Я твоё добро помню. Дунула она в лицо Ивана, и пропал Иван, превратился он в тёплое дыхание женщины. Вдохнула Дарья и втянула его себе в грудь. Пошла потом Дарья в горницу, взяла царицыну книгу со стола, стёрла пыль с неё да открыла её и дунула в неё: тотчас дыхание её обратилось в новую заглавную букву той книги, и стал Иван буквой. Сложила Дарья книгу и вышла вон. Пришла вскоре Елена Премудрая, открыла книгу и глядит в неё: где Иван. А книга ничего не говорит. А что скажет, непонятно царице, не стало, видно, смысла в книге. Не знала того царица, что от новой заглавной буквы все слова в книге переменились. Захлопнула книгу Елена Премудрая и ударила её обземь. Все буквы рассыпались из книги, а первая, заглавная, буква как ударилась, так и обратилась в Ивана. Глядит Иван на Елену Премудрую, жену свою, глядит и глаз отвести не может. Засмотрелась тут и царица на Ивана, а засмотревшись, улыбнулась ему. И стала она ещё прекраснее, чем прежде была. — А я думала, — говорит она, — муж у меня мужик бесталанный, а он и от волшебного зеркала утаился, и книгу мудрости перехитрил! Стали они жить в мире и согласии и жили так до поры до времени. Да спрашивает однажды царица у Ивана: — А чего твоя матушка в гости к нам не едет? Отвечает ей Иван: — И то правда! Да ведь и батюшки твоего нету давно! Пойду ка я наутро за матушкой да за батюшкой. А наутро чуть свет матушка Ивана и батюшка Елены Премудрой сами в гости к своим детям пришли. Батюшка то Елены дорогу ближнюю в её царство знал; они коротко шли и не притомились. Иван поклонился своей матушке, а старику так в ноги упал. — Худо, — говорит, — батюшка! Не соблюдал я твоего запрету. Прости меня, бесталанного! Обнял его старик и простил. — Спасибо тебе, — говорит, — сынок. В платье заветном прелесть была, в книге мудрость, а в зеркальце — вся видимость мира. Думал я, собрал для дочери приданое, не хотел только дарить его до времени. Всё ей собрал, а того не положил, что в тебе было, — главного таланту. Пошёл я было за ним далече, а он близко оказался. Видно, не кладётся он и не дарится, а самим человеком добывается. Заплакала тут Елена Премудрая, поцеловала Ивана, мужа своего, и попросила у него прощения. С тех пор стали жить они славно — и Елена с Иваном, и родители их — и до сей поры живут.